Священник Игорь Иванов: «Византийский кабинет - это "место встречи" и "момент истины"

Д. В. Волужков: Сегодня состоялось первое в нынешнем учебном году заседание «Византийского кабинета». Отец Игорь, а откуда вообще такое название – «Византийский кабинет»?
о. Игорь Иванов: Кабинет – как рабочее место ученого вполне подходит к формату «Книжной гостиной», где в окружении книг ученые могут собираться за круглым столом, беседуя на различные актуальные для науки темы. Византийский – слово-маркер, означающее, что в рамках проекта «Византийский кабинет» рассматриваются вопросы, связанные с восточно-христианскими культурно-историческими связями, свидетельствующими о единстве Православия. Собственно, проект возник на стыке 2015 и 2016 годов в контексте юбилейных празднований 1000-летия со дня преставления св. равноап. вел.кн. Владимира и 1000-летия Русского Афона.

Д.В.: «Византийский кабинет», по-Вашему, это что – собрание единомышленников, любителей Византии, или место, где собираются люди, имеющие желание что-то обсудить, апеллируя к византологии, или что-то иное?
о. И.И.: Конечно, исходя из того, что во многом, наша церковность – это живая византийская традиция (с характерным русским колоритом), можно считать «византизм» актуальным содержанием русской церковной ментальности, и шире – русского менталитета в целом (равно как и греческого, грузинского, сербского, болгарского и т.п., у каждого в своей мере). Поэтому, на мой взгляд, людям Церкви всегда есть о чем поразмышлять, «апеллируя к византологии» так или иначе. Даже если отталкиваться от каких-либо аспектов «византизма», надо прежде всего попытаться понять, по какой причине это делать, что актуально в нем, а что нет. В любом случае, Византия – это впечатляющий идеал устроения христианского общества, но это не означает, что в нем всё было идеально.

Д.В.: Докладчики, выступавшие сегодня – специалисты по Византии?
о. И.И.: Несомненно, каждый в своем роде, специалист по православной культуре, выстроенной, как уже отмечалось, на основании культуры византийской. Но у каждого есть и свой «конек»: И. Б. Гаврилов и В. А. Фатеев прекрасно разбираются в традициях славянофильской мысли, формировавшейся и раскрывавшейся в разных плоскостях отношений по «восточному вопросу». Что касается А. В. Маркидонова, то он, пожалуй, ведущий академический византолог и крупнейший специалист по византийскому догматическому богословию. А Ваш покорный слуга – лишь его скромный ученик.

Д.В.: Темой заседания стало «Духовное образование в Византии: традиции и своеобразие». Выбор именно такой темы для первого заседания – это программное заявление, случайность или что-то иное?
о. И.И.: Случайности не случайны… С одной стороны, церковная педагогическая деятельность не чужда саморефлексии и сопоставления как с православной традицией пайдейи, так и с западноевропейскими педагогическими наработками. С другой стороны, вызовы времени, например, секуляризм и консьюмеризм, побуждают задуматься о том, как возможно на современном этапе передавать православную традицию, без ущерба для ее содержания. Кроме того, так получилось, что «византийская образованность» с некоторых пор стала одним из моих научных интересов, как раз во многом под влиянием исследований А. В. Маркидонова. В какой-то мере, можно сказать, что это заседание стало своего рода «сверкой часов» по важным – краеугольным – моментам «Идеи» и даже больше того – богословия духовного образования.

Д.В.: В новости о заседании говорится: «Также В. А. Фатеев упомянул о священнике Федоре Андрееве, который в 1917 г., выбирая путь между монашеством и священством, сказал, что если пойдет в монашество, то только не в «ученое монашество», из которого путь к нигилизму был гораздо ближе». Это специфическая особенность «ученого монашества» именно образца 1917 года, или что-то иное?
о. И.И.: Вероятно, об этом можно спросить Валерия Александровича при новой встрече… Реплика ведь была сказана в контексте разговора о «самодостаточности» знания, которое подменяет собой все прочие ценности и приводит к «индифферентизму». То есть в данном случае, наверное, как бы создается опасность нивелирования монашеского подвига по спасению души и подмены его научными изысканиями. Ведь даже без соотнесения с монашеством очевидно, что одно дело – аскетичный труд ученого (мирянина ли, клирика ли) на благо Церкви, другое дело – многознание ради культивирования «эго». Связка же гордыни и научного скептицизма может привести к нигилистическому агностицизму. В то время как у адекватного подвижника есть одно знание на потребу: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин 17:3). Конечно, сами по себе знания и навыки не уводят от спасения. Всё дело – в отношении к ним. Понятно же, что без определенных знаний и Псалтырь не прочитать, и храм не построить.

Д.В.: Там же: «иеромонах Варфоломей предложил детально выяснить, насколько идеалы, методы и приемы византийской образованности могут быть востребованы в современной ситуации духовного образования». Выяснили? И насколько?
о. И.И.: Так это же отец Варфоломей предложил в конце заседания, значит, есть, чем теперь заняться к следующим заседаниям и встречам. Очень перспективное получилось научное направление!

Д.В.: О. Игорь, «Русско-Византийский вестник» и «Византийский кабинет» – два Ваших проекта. Не буду спрашивать, какой из них Вам более дорог и любим. Понимаю, что оба. А какой приоритетнее? 
о. И.И.: Если «Византийский кабинет» – это «место встречи» и «момент истины», когда происходит творческая синергия единомышленников, вдохновляющая на новые разработки тех или иных сюжетов, то журнал – это известия о том, что же получилось в результате конкретных исследований. Кроме того, журнал – это еще и площадка, где могут встретиться «мысли» авторов, не имеющих возможности «повидаться» вживую в случае, если их отделяет друга от друга пространство или время.