А. Ю. Митрофанов: «Судьбы моих книг очень разные»

А. Ю. МИТРОФАНОВ: «СУДЬБЫ МОИХ КНИГ ОЧЕНЬ РАЗНЫЕ»

Разговор накануне выхода книги

Издательством полностью подготовлена к печати новая монография «Церковные Соборы в позднеантичной Италии (с хрестоматией)». Накануне выхода книги в свет уже традиционно, в стенах Книжной гостиной состоялась беседа директора Издательства Д. В. Волужкова с автором – доктором исторических наук, профессором СПбДА А. Ю. Митрофановым.

Д. Волужков: Андрей Юрьевич, на этот раз поговорим о Вашей новой монографии, которая у нас готовится к печати, «Церковные Соборы в позднеантичной Италии (с хрестоматией)». Сразу вопрос. В недавней монографии про Ансельма Луккского 192 страницы, в монографии по италийские соборы – уже 520. Когда Вы успеваете столько писать?

А. Митрофанов: Дмитрий Владимирович, начну с того, что я очень рад продолжению нашего разговора, особенно в этой замечательной атмосфере старого здания Императорской Духовной Академии, овеянного памятью замечательных профессоров и учителей.

Насчет того, когда я успеваю столько писать. Должен Вам сказать, что судьбы моих книг, если можно так выразиться, очень разные. Например, книга об Ансельме Луккском рождалась в муках. Начало ей было положено в брабантских болотах, на которых располагается Лувенский университет. Потом были годы кропотливой работы в рукописных отделах итальянских библиотек и монастырей, лекции во Фрибургском университете. Никогда не забуду величественный вид из окон моей аудитории – на горизонте виднелась белоснежная вершина горы Монблан.

Д.В.: С нынешней монографией тоже тяжело было?

А.М.: А вот как раз нет. Книга об италийских Соборах писалась на одном дыхании. Впервые попав в базилику святителя Амвросия Медиоланского в Милане – где покоятся мощи святителя вместе со святыми Гервазием и Протасием, и где венчался император Генрих VI, сын великого Фридриха Барбароссы, с Констанцией Сицилийской, – я загорелся идеей изучить историю тех церковных Соборов, которые происходили в Италии в период Поздней Римской Империи, в эпоху, последовавшую за появлением Миланского эдикта.

Моя первая книга об италийских Соборах была опубликована в 2006 году трудами протоиерея Ильи Соловьева и издательства Крутицкого Подворья. Предисловие к той книге написал А. Е. Мусин – известный ученый-археолог, ученик академика Янина, ранее преподававший в Санкт-Петербургской Духовной Академии. К сожалению, напечатать это предисловие не получилось. С тех пор прошло много лет.

Д.В.: Насколько нынешняя монография отличается от той работы?

А.М.: Отличается весьма серьезно. Я переосмыслил свое отношение к соборным документам далекой эпохи поздней античности, и изменил характер своих исследований. В частности, я переработал перевод латинских документов на русский язык, придав этому переводу более буквальный характер, учел новую научную литературу, выходившую за истекший период в Европе и в Америке. Приняв во внимание важные советы замечательного русского ученого-библеиста архимандрита Ианнуария (Ивлиева), связанные с проблемой существования иерархии в Церкви Нового Завета и проблемой монархического епископата, я переписал некоторые разделы. Итогом этой работы стало появление настоящей монографии, представленной на суд читателей.

Д.В.: Монография «Церковные Соборы в позднеантичной Италии (с хрестоматией)» посвящена церковным Соборам в позднеантичной Италии. Это понятно. А что именно Вы рассказываете об этих Соборах?

А.М.: Монография посвящена развитию и эволюции церковных соборов в Италии в эпоху Поздней Римской империи IV-V веков. Интересно, что в условиях, когда императорская власть ослабла, когда германские, алано-сарматские племена, гунны вторглись во внутренние провинции Римской империи, христианские епископы зачастую играли ключевую роль в управлении муниципиев, а церковные Соборы приобретали характер серьезного общественного представительства. Также в монографии представлены акты избранных Соборов позднеантичной Италии, начиная с периода правления императора Констанция II и вплоть до периода остготского владычества.

Д.В.: Эти акты и составляют хрестоматию?

А.М.: Да. Здесь нужно отметить, что акты Соборов позднеримской Италии являются важными документами не только для реконструкции истории идей, догматов и канонов Церкви. Эти акты имеют значение не только в контексте изучения истории латинского языка, но они также необходимы для исследования процедуры римских судов. Если протоколы гражданских или военных судов Римской империи не сохранились, то акты церковных Соборов, как раз, сохранились хорошо и позволяют представить процедуру римского судопроизводства.

Д.В.: Как первая, так и вторая Ваши монографии посвящены истории церковного права. Могли бы Вы сформулировать основную церковно-правовую, или, если угодно, каноническую тему новой монографии?

А.М.: В монографии рассматривается на самом деле важнейшая тема, которая имеет актуальное и острое значение как для медиевистики в целом, так для церковно-исторической науки в частности. Это – происхождение первенства Римского епископа, авторитета Римского папы.

Д.В.: Это важная тема для Православной Церкви?

А.М.: Проблема заключается в том, что происхождение папского примата и его история в православной среде чаще всего рассматривается с точки зрения школьных представлений, популярных благодаря пособиям и лекциям по сравнительному богословию, таким, например, как произведения архиепископа Сергия (Страгородского), протоиерея Валентина Васечко и др. Упоминая древнее предание о мученичестве апостола Петра в Риме, эти авторы пытаются связать происхождение первенства Римского епископа главным образом с политическим значением Рима как столицы Империи, с материальным богатством римской христианской общины в первые четыре столетия истории христианства, а также с политической ролью Римского епископа в варварской Европе после падения Западной Римской империи. В действительности же проблема происхождения первенства Римского епископа должна рассматриваться в тесной связи с происхождением монархического епископата как такового и с порожденной монархическим епископатом экклезиологией.

Д.В.: То есть вот так – монархический епископат как таковой и порожденная монархическим епископатом экклезиология?

А.М.: Да, как писал выдающийся библеист нашего времени архимандрит Ианнуарий (Ивлиев), в ранней Церкви Нового Завета епископы и пресвитеры были равны, трехчастная церковная иерархия еще не сформировалась. Епископы возглавляли общины христиан, состоявшие из вчерашних язычников, а пресвитеры были главами христианских общин, которые объединяли вчерашних иудеев, иудеохристиан. Функции «епископа» и «пресвитера» не имели четко определенных отличий. Памятники ранней христианской литературы, например, «Дидахе» свидетельствуют о существовании в Церкви на рубеже I-II вв. иных видов деятельности кроме деятельности епископов, пресвитеров или диаконов, например, упоминаются апостолы и пророки. Как показал Барт Эрман, послания Климента Римского к коринфянам адресованы не епископу Коринфа, а всей общине, что свидетельствует об отсутствии монархического епископата на исходе I столетия. Эта же особенность характерна и для более позднего послания к римлянам, приписываемого Игнатию Антиохийскому.  

Д.В.: А как появился монархический епископат?

А.М.: Произошло то, что конфликт между иудеохристианами и христианами из язычников, возникший в период спора между апостолами Петром и Павлом в Антиохии, предопределил поражение иудеохристиан, их подчинение прозелитам, и, следовательно, постепенное подчинение пресвитеров епископам. Следствием же этого процесса стало появление монархического епископата и его экклезиологии. Основные принципы этой экклезиологии были сформулированы в посланиях, которые были созданы в период второго, а может быть, даже третьего веков и приписаны поздней традицией Игнатию Антиохийскому. 

Д.В.: Вот как?

А.М.: Да, проблема происхождения посланий Псевдо-Игнатия весьма интересна. В частности, Тимоти Барнес в своей статье, опубликованной в 2008 году, датировал послания Псевдо-Игнатия периодом около 140 года. При этом, Игнатий Богоносец, по данным антиохийского мартиролога, принял мученический венец примерно в 113 году, в период пребывания императора Траяна в восточных провинциях в связи с парфянской кампанией. Д. Фельтер полагал в конце XIX в., что послания Псевдо-Игнатия восходят к Перегрину Протею, персонажу Лукиана, А. Делафос утверждал в начале XX в., что автором посланий был гностик-маркионит Теофор по прозвищу «Богоносец». По мнению современных исследователей, послания Псевдо-Игнатия фиксируют те реалии, которые сложились в христианской Церкви только во II-III веках.

Д.В.: А именно?

А.М.: А именно то, что формирование трехчастной церковной иерархии, возвышение епископов довольно быстро привело к развитию авторитета и учения о первенстве той Церкви, где, по преданию, были убиты апостолы Петр и Павел. Представление о том, что именно Петр был первым епископом Рима, что ключи царства небесного, врученные Петру Иисусом Христом, наследуются Римскими епископами, было четко зафиксировано в каноническом предании Римской Церкви уже в III в., и Римская Церковь совершенно не нуждалась для этого в специальном постановлении, изданном какими-либо Вселенскими Соборами.

Д.В.: То есть Римская Церковь ссылалась лишь на Евангелие?

А.М.: Совершенно верно. По свидетельству Фирмилиана Кесарийского из послания к Киприану, в 250-е гг. Римский папа Стефан «так прославляется от места своего епископства и стремится удержать за собой преемство Петра, на котором зиждутся основы церкви» (qui [Stephanus] sic de episcopatus sui loco gloriatur et se successionem Petri tenere contendit, super quem fundamenta ecclesiae collocatаe sunt). В те же годы Киприан Карфагенский утверждал первенство Петра, ссылаясь на Евангелие (Мф.16:18, Ин.20:21-23). Как писал Киприан, «конечно, и прочие апостолы, что и Петр, – были одарены равным участием в первенстве, чести и власти, но начало выводится из единства, дабы показать единую церковь» (hoc erant utique et ceteri apostoli quod fuit Petrus, pari consortio praediti et honoris et potestatis, sed exordium ab unitate proficiscitur, ut ecclesia una monstretur). Данные свидетельства говорят об известности учения о первенстве Римской Церкви далеко за пределами Вечного города – в Анатолии и в Северной Африке уже в правление императора Валериана (253-260). Эти сведения ценны тем более в силу того, что они исходят от оппонентов папы Стефана, которые вступили в конфликт с Римской Церковью в споре о крещении еретиков.

Д.В.: А как на такое мнение Римской Церкви реагировали Соборы?

А.М.: В целом положительно. Так, в 343 г. Сердикский (Сардикийский) Собор в третьем правиле призвал «почтить память Петра апостола» и подтвердил право папы Юлия исполнять функции верховной судебной инстанции в кафолической Церкви. Позднее «Decretum Gelasianum» – документ, составленный в первоначальном виде в Риме в правление папы Дамаса около 380 г., а затем, вероятно, дополненный при Геласии в 490 гг., объявлял, что первенство Римской Церкви проистекает не из решений каких-либо Соборов, но из Евангелия (Мф.16:18). В 392 году папа Сириций санкционировал созыв синода в итальянском городе Капуя под председательством Амвросия Медиоланского. Капуанский синод пытался разрешить раскол в Антиохийской церкви, осудил ересь Боноса, епископа города Ниш, и запретил карфагенским епископам перекрещивать раскольников. Этот синод рассматривал дела Церквей, разделенных морскими просторами, расположенных в разных частях Римской империи. В 451 г. к авторитету папы Льва Великого апеллировал Медиоланский Собор епископов Цизальпинской Галлии. В 465 г. к авторитету папы Илария апеллировал Таррагонский Собор испанских епископов. В 495 г. Римский Собор епископов Италии объявил папу Геласия «викарием Христа», «наместником Христа».

Д.В.: Таким образом, церковные Соборы подтверждали первенство Папы?

А.М.: Да, история церковных Соборов в позднеримской Италии показывает нам реальность существования авторитета и первенства Римского папы, никак не связанного с канонами Вселенских Соборов, уже в поздней античности, в период IV-V столетий. При этом важно отметить, что ключевым отличием экклезиологии Римской Церкви от византийской экклезиологии является полная отстраненность Римских пап от политической конъюнктуры и верность евангельской экзегетике. В то время, как греческие архиереи стремились оправдать значение Константинопольского епископа новым политическим статусом Константинополя (3 правило Константинопольского Собора 381 г.), мечтали наделить столичную Константинопольскую кафедру авторитетом равным авторитету Римской Церкви (28 правило Халкидонского Собора 451 г.), Римские епископы ссылались на Евангелие от Матфея (Мф.16:18). 

Д.В.: Ранее в разговоре Вы упоминали о некой политической, или даже, церковно-политической теме монографии. Не расскажете поподробнее?

А.М.: Да, в монографии ключевой церковно-политической темой является тема отношений Церкви и государства, Церкви и императорской власти. Изучение Соборов позднеримской Италии демонстрирует нам то, насколько искусственной для традиции кафолической Церкви была теория «симфонии» властей, придуманная императором Юстинианом в 6-й Новелле.

Д.В.: Демонстрирует каким образом?

А.М.: Когда на Медиоланском Соборе 355 г. император Констанций прятался за занавесом и с мечом в руках наблюдал за ходом дискуссии, а затем вышел из укрытия и стал запугивать епископов, это поведение римского кесаря спровоцировало осуждение со стороны таких знаменитых современников как Афанасий Александрийский, Люцифер Калаританский, Иларий Пиктавийский, Евсевий Верцелльский, Фебадий Агинский, Римский папа Либерий. «Здесь не римский суд, не сенат, а собор», – возражали Констанцию епископы. Тем самым императору дали понять, что он не имеет права определять ход соборного заседания. Полагаю, нет необходимости цитировать тексты византийских средневековых историков и канонистов – Анну Комнину, Никиту Хониата, Феодора Вальсамона для того, чтобы продемонстрировать, насколько изменилось отношение к императорской власти в Восточной Римской империи с течением веков.

Далее. В 381 г. Амвросий Медиоланский с одобрения папы Дамаса созвал Собор в Аквилее, на котором осудил ариан Палладия и Секундиана. Созывая Собор, Амвросий вольно интерпретировал декрет императора Грациана и не пригласил восточных епископов, настроенных проариански. Амвросий не боялся какого-либо возмездия со стороны императора. Спустя 10 лет Амвросий отлучил императора Феодосия I, виновного в массовой резне готов в Фессалонике. Император был вынужден принести покаяние. Спустя век папа Феликс на Соборе отлучил Константинопольского патриарха Акакия, бросив вызов византийскому императору Зинону. В 495 году на Римском Соборе папа Геласий принял покаяние своего бывшего легата Мисена, епископа Куманского, который предал папу и перешел на сторону Константинопольского патриарха и императора Зинона. Спустя несколько лет в 502 году папа Симмах выступил против своего конкурента на престол апостола Петра – епископа Лаврентия, которого поддерживала часть римского сената и византийский император Анастасий. Бросая вызов Восточной Римской империи, Симмах призвал на помощь короля остготов Теодориха, арианина, легитимность которого в Италии была очевидна далеко не для всех римлян.

Как видим, в эпоху поздней античности христиане далеко не всегда вели себя лояльно по отношению к императорам и светской власти.

Д.В.: Почему?

А.М.: Потому что в Италии в IV-V вв., да и за ее пределами, еще хорошо знали древнегреческий язык и правильно понимали слова апостола Павла из Послания к римлянам о том, что всякая власть под Богом (Рим.13:1-2). Как подчеркивал архимандрит Ианнуарий (Ивлиев), подлинный греческий текст апостола Павла гласит: «ὑπὸ Θεοῦ» – «под Богом», Иероним же и его сообщники, а вслед за ними и русские переводчики ошибочно перевели эту фразу как «a Deo» – «от Бога».

Д.В.: Любопытно…

А.М.: Нас не должна удивлять историческая реальность IV-V вв., предполагавшая существование достаточно свободной Церкви. В это время еще свежа была память о языческих гонениях. Неслучайно поэтому смерть императора Юлиана Отступника в бою с сасанидской конницей в июне 363 года была окутана тайной для современников. Как отмечал Аммиан Марцеллин, участник иранской кампании, император был внезапно сражен кавалерийским копьем. Кто нанес удар? Аммиан и Либаний намекали, что Юлиан в действительности был поражен кем-то из своих, вероятнее всего, кем-то из римских солдат христианского исповедания, настроенных враждебно к языческой реставрации этого императора. В следующем столетии смерть Юлиана обросла легендами и превратилась благодаря Феодориту в благочестивую историю гибели Юлиана Отступника, пораженного святыми угодниками.

Д.В.: Вы упоминали что-то об актуальности основной темы монографии…

А.М.: Да, хочу особо подчеркнуть, что для христиан позднеантичной эпохи было очевидно –  никакой «симфонии» с императором, враждебным Христу, быть не может по определению. Это завещание римских христиан имеет особо важное и актуальное значение в наше время, для наших современников. К сожалению, в современной церковной среде довольно часто приходится слышать голоса апологетов, защищающих гонителей Христа. Например, апологеты сталинского режима пытаются сделать запретными целые области истории. В частности, они хотят помешать объективному изучению истории антисталинского протеста и антисталинского сопротивления в годы Второй мировой войны. Для меня очевидно, что герои монографии – святители папа Либерий, Афанасий Александрийский, Иларий Пиктавийский, Фебадий Агинский, папа Лев Великий – из глубины веков обличают современных апологетов сталинского государства точно также, как они обличали апологетов Нерона, Констанция, Юлиана и Аттилы…

Продолжение следует.