А. Ю. Митрофанов: «Студентам духовной школы необходимо вновь открыть для себя сокровищницу мысли латинских хронистов Средневековья»

А. Ю. МИТРОФАНОВ: «СТУДЕНТАМ ДУХОВНОЙ ШКОЛЫ НЕОБХОДИМО ВНОВЬ ОТКРЫТЬ ДЛЯ СЕБЯ СОКРОВИЩНИЦУ МЫСЛИ ЛАТИНСКИХ ХРОНИСТОВ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ»

Разговор накануне выхода книги

Издательством полностью подготовлена и отправлена в печать монография «Очерки из истории канонического права XI–XII вв.: Ансельм Луккский, Феодор Вальсамон, Нерсес Лампронский». Накануне выхода книги в свет состоялась беседа директора Издательства Д. В. Волужкова с автором – доктором исторических наук, профессором СПбДА А. Ю. Митрофановым.

Д. Волужков. Андрей Юрьевич, хочу поздравить Вас с завершением работы над книгой! Теперь осталось подождать несколько дней... Какие чувства Вы в связи с этим испытываете?
А. Митрофанов. Я, со своей стороны, тоже поздравляю Вас! Книга стала нашим общим делом, и я надеюсь, что ее выход будет интересным итогом нашего кропотливого труда. Чувства, которые переполняют меня как автора, наверное, напоминают те чувства, которые испытывал Амбросио Спинола, приняв ключи от крепости Бреда. Этот момент увековечил Веласкес на своем замечательном полотне под наименованием «Сдача Бреды». Радость от завершенного дела, послужившего увековечению памяти Ансельма Луккского.

Д.В. По Вашим ощущениям, не затянулась ли у нас работа над монографией? Сейчас ведь уже май, а приступили мы к работе в последних числах декабря прошлого года…
А.М. Осада Остенде Спинолой вообще продолжалась три года… Если серьезно, любое исследование по истории Средних веков и византиноведению вызревает медленно. Как говорила мой учитель Галина Евгеньевна Лебедева, любой серьезный текст в нашей дисциплине должен «отлежаться». Почему? Потому что какие-то идеи, воспринимавшиеся первоначально чуть ли не как открытие, со временем опровергаются либо появлением новых источников, либо появлением в историографии иных, более обоснованных авторских концепций. Какие-то идеи, напротив, вызревают в период вычитывания текста, привлечения новых материалов, нужность и значение которых было не очевидны в начале работы. Книги по истории древних и средневековых обществ требуют неспешного погружения в ту эпоху, о которой пишет исследователь, требуют тщательного продумывания любого тезиса.

Д.В. Вы издавались в именитых западных издательствах. Как долго и насколько тщательно у них готовятся книги такого уровня, как Ваша?
А.М. Обычно этот процесс занимает длительное время. Моя книга об Ансельме Луккском, опубликованная на французском языке в издательстве Brepols, ждала своего часа около двух лет. Данное обстоятельство обусловлено тем, что каждая рукопись, направляемая в это издательство, может быть допущена к публикации только после получения рецензий на нее нескольких независимых специалистов, которых выбирает само издательство и имена которых остаются неизвестными автору рукописи. Я сдал рукопись коллегам, защитив докторскую диссертацию в Лувенском университете Бельгии, а корректуру получил уже будучи на пост-докторате Фрибургского университета в Швейцарии.

Д.В. Кстати, в аннотации к монографии говорится, что она развивает идеи, изложенные в Вашей книге, выпущенной ранее бельгийским издательством Brepols. Расскажите об этом поподробнее.
А.М. Принципиальной идеей моей бельгийской книги был тезис о том, что именно Ансельм Луккский сформулировал и обеспечил каноническими аргументами право христианской Церкви обнажать меч для защиты веры и свободы Церкви против светских правителей. Если Церковь Византийской империи существовала на протяжении веков в тесном единстве с императорской властью, Римская Церковь уже в раннее Средневековье вынуждена была постоянно лавировать между различными политическими центрами, а порой и противостоять им, чтобы стать действительно универсальной Церковью разных народов, не будучи при этом связанной с империей. Опыт испанской Реконкисты – политики отвоевания христианских земель у мавров в Испании – также способствовал формированию в Римской Церкви тенденции утверждать свою власть, и подчас методами военно-политической экспансии. Каноническая теория Ансельма Луккского о праве Церкви бороться за веру и за свободу с мечем в руках стала основой для идеологии не только папства, но также духовно-рыцарских орденов в новую эпоху Крестовых походов, наступившую уже после смерти Ансельма.

Д.В. Как Вы полагаете, для издательства Brepols издание таких монографий как Ваша – бизнес? В чем их мотивация?
А.М. Brepols - это серьезное академическое издательство, которое специализируется на публикациях на разных языках исследований по истории Церкви, истории христианства, патрологии и других. В нашей стране, к великому сожалению, таких издательств просто не существует. Издательство Brepols является частью, элементом той академической традиции, которая формировалась в Европе на протяжении многих столетий, начиная с того времени, когда было изобретено книгопечатание.

Д.В. Вернемся к Вашей монографии. Нет ли противоречия между солидным статусом научной монографии и названием «Очерки…»?
А.М. Полагаю, что нет. Книга представляет собой именно очерки, посвященные творчеству трех крупнейших канонистов христианского мира XI-XII веков. Непосредственно эти очерки между собой не связаны. В самом деле, трудно представить себе, как нашли бы между собой общий язык лангобард Ансельм, фанатично преданный идеям Гильдебрандта, византийский придворный интеллектуал грек Вальсамон, и дитя киликийских гор Нерсес. Однако, тем не менее, очерки объединены одной принципиально важной идеей. Суть этой идеи заключается в отношении Церкви как общества христиан к своим границам – как каноническим (Церковь и Империя), так и догматическим (Церковь и еретики). Ансельм, Вальсамон, Нерсес жили в удивительную эпоху, когда нашествие сельджуков на христианском востоке, интенсивная борьба между христианами и маврами в Испании, а затем Крестовые походы поставили христиан перед необходимостью цивилизационно – что означало для той эпохи прежде всего канонически и богословски – определить свое отношению к миру ислама. В Италии эта необходимость усугублялась еще и необходимостью богословско-канонического обоснования отношений между Папством и Империей. И наши канонисты, возможно, с различной степенью успеха пытались решить эту задачу. Если Вальсамон следует византийской традиции и видит в императоре наследника Константина, который «защитит корабль церковный от натиска внешних бурь», если для него каноны Церкви имеют значение законов Империи, то Ансельм – за век до Вальсамона – настаивает на том, что Церковь имеет право сама защищать себя мечем доблестного христианского рыцарства. Нерсес же пытается выбрать альтернативный этим двум моделям вариант церковной жизни и придерживается концепции национальной Церкви, которая со временем возобладает на православном Востоке.

Д.В. Давайте вспомним начало работы над монографией. Вначале она имела такую же структуру, как и готовая теперь уже книга (была посвящена трем историческим личностям). Затем Вы это изменили, и в монографии остался один лишь Ансельм Луккский. После этого Вы снова вернули Вальсамона и Нерсеса. Это очень интересно… Расскажите поподробнее, почему книга претерпевала такие изменения?
А.М. Первоначально мне казалось, что очерки из истории канонического права, в которых рассматривались бы идеи столь различных канонистов и средневековых писателей, с интересом будут восприняты читающей публикой и позволят определить основные тенденции, которые существовали в церковном каноническом сознании накануне и в период Крестовых походов. Я обсудил свой замысел с коллегами, показал некоторым из них свой текст и столкнулся с определенной методологической проблемой, о которой, в частности, справедливо говорила мне Лора Александровна Герд – один из крупнейших византинистов в нашей стране. Сущность этой проблемы заключается в том, что каноническое наследие Вальсамона чрезвычайно мало исследовано по сравнению с творчеством многих западных канонистов. Например, основные канонические сочинения Вальсамона до сих пор не имеют современного научного критического издания. Полноценное сопоставление творчества Ансельма Луккского и Феодора Вальсамона потребовало бы равноценного внимания, которое следовало бы уделить рукописным традициям их сочинений. Коль скоро в монографии подробно рассматриваются рукописи Ансельма, логично требовать подобного же подробного рассмотрения и для рукописей Вальсамона. Что же касается Нерсеса, то история канонического права Армянской Апостольской Церкви требует специального исследования, которое учитывало бы воззрения Нерсеса в связи с содержанием «Канонагирк хайоц» – армянской книги канонов. Я согласился с аргументами коллег и решил сконцентрироваться в монографии исключительно на творчестве Ансельма, рукописная традиция сочинений которого мне досконально известна, отложив Вальсамона и Нерсеса до лучших времен. Однако затем я еще раз проанализировал книгу с точки зрения ее основного замысла – дать читателю возможность поразмышлять относительно важнейших тем средневекового канонического права, которые актуальны и по сей день. Первой подобной темой является отношение христианства и Церкви к насилию. Второй темой становится проблема границ Церкви и отношения к инославным и иноверцам. Каким образом эти темы осмыслялись в средневековой Италии, в Византии и в Армении профессиональными канонистами в эпоху конфронтации церковной и светской власти, в эпоху конфликта христианства и ислама? В конечном счете книга задумывалась не как справочник по рукописной традиции, а как исследование и размышление об актуальных проблемах канонического права в ретроспективе истории. Поэтому я принял решение вернуться к первоначальному замыслу, оговорив, впрочем, в монографии, какие именно канонические идеи Вальсамона и Нерсеса рассматриваются на ее страницах, и предупредив читателя о том, что исследование рукописной традиции сочинений Вальсамона и Нерсеса представляет собой задачу для будущих исследований.

Д.В. Бенцо из Альбы во второй половине XI века называл архидиакона Гильдебрандта (будущего папу Григория VII) демоном. Однако этот папа сыграл важнейшую роль в жизни Римско-Католической Церкви и в судьбе Ансельма Луккского. Как Вы это прокомментируете?
А.М. Бенцо из Альбы был сторонником императора. Он принадлежал к старинной лангобардской знати, которая зависела от императоров Священной Римской империи. Поэтому Бенцо рассматривал любые попытки лидеров церковной реформы лишить императора права инвеституры как мятеж, как бунт против своего сеньора, коронованного и посаженного на трон императора Константина. Тот, кто восстает против социального порядка, основанного Богом – есть демон. В последующие века апология императора как защитника мира и благополучия общества достигнет своего глубокого развития в трудах Вильяма Оккама и Марсилия Падуанского. В XI столетии эта апология принимала характер обвинений в связях с демонами. Надо сказать, что Гильдебрандт и его сторонники не оставались в долгу и также, в свою очередь, обвиняли императора Генриха в служении черных месс…

Д.В. Прокомментируйте Ваши слова «Церковь в представлении Ансельма была прежде всего Церковью воинствующей…».
А.М. Исторические условия, в которых формировался и рос Ансельм, сопровождались постоянными мелкими феодальными войнами и конфликтами. В Италии было много норманнских рыцарей с юга, которые воевали в заморских странах. Либо они воевали в Испании против мавров, либо против сельджуков в Малой Азии. Современник Ансельма – нормандский хронист Ордерик Виталий активно использовал рассказы таких рыцарей в своей «Церковной Истории». В атмосфере восхваления рыцарских подвигов и борьбы за веру Ансельм начал свою деятельность в качестве церковного иерарха, и эта деятельность совпала с началом нового этапа борьбы за инвеституру между Папством и Империей. Вскоре начнутся Крестовые походы, и Римская Церковь начнет создавать духовно-рыцарские ордена – специальные монашеские общины, которые объединяли рыцарей, главным послушанием которых была вооруженная борьба против врагов христианства. Проблема справедливой войны за веру, которую, по мысли Ансельма, может вести Церковь, вновь приобрела неожиданную актуальность на исходе XX века. После крушения тоталитарных идеологий, которые господствовали в общественной и политической жизни некоторых государств в XX веке – в первую очередь коммунистической идеологии, – очень часто религиозные лозунги в устах неофитов превращались в новое идеологическое оружие. Ярким примером подобной политизации религиозной жизни стали, например, конфликты в бывшей Югославии или на постсоветском пространстве. И если, например, политический ислам воспринимается сегодня как явление привычное для общественной жизни некоторых стран, то возникает вопрос – а могут ли политизироваться те или иные христианские конфессии? Пример политизации церковных институтов, идеологизации веры содержится в сочинениях латинских канонистов второй половины XI века, среди которых центральное место занимает Ансельм Луккский.

Д.В. Вы утверждаете: «однако впоследствии — по-видимому, уже после занятия патриаршей кафедры — взгляды Вальсамона на сущность императорской власти и ее роли в церковной жизни переменились и эволюционировали в сторону явного цезарепапизма». Поясните Вашу мысль, пожалуйста.
А.М. Взгляды Феодора Вальсамона на природу и характер церковно-государственных отношений, по-видимому, претерпевали определенные изменения, отличались внутренней динамикой. Молодые годы Вальсамона протекали в эпоху императора Мануила Комнина, который допускал определенную свободу в выражении своего мнения. В частности, намерение Мануила заключить унию с Римом ради достижения политического влияния Византийской империи в Италии встретило сопротивление патриарха Михаила Анхиала, с которым император был вынужден смириться. На склоне лет Вальсамона в Византии установился откровенный цезарепапизм, особенно ощутимо утвердившийся в правление императора Исаака Ангела. Этот цезарепапизм находил определенное обоснование в сочинениях Вальсамона, в которых василевс объявлялся эпистемонархом, «епископом внешних дел» Церкви, которому подотчетны патриархи Константинопольские. К сожалению, необходимо признать, что идеи симфонии священства и царства, выраженные в новеллах императора Юстиниана и «Василиках», а затем повторенные Вальсамоном, продолжали вдохновлять многих представителей православной церковной иерархии и в новейшее время, в исторических условиях, радикально отличавшихся от условий, в которых протекала жизнь византийского общества. На практике это часто приводит к поискам компромисса и союза с любым государственным строем в православных странах на протяжении всего XX века. Подобное слепое копирование византийской системы церковно-государственных отношений сильно вредило Православной Церкви, ставило ее в зависимость от государственных деятелей и государственных систем, далеких от христианства. 

Д.В. В преддверии рассказа о Нерсесе Лампронском Вы пишите: «Подробно критикуя литургические обычаи Армянской Апостольской Церкви, Вальсамон …». О чем идет речь, если коротко?
А.М. Вальсамон в схолиях – комментариях на Синтагму правил – очень подробно критикует обычаи Армянской Апостольской Церкви. В частности, он подвергает критику обычай армян воздерживаться от вливания в евхаристическую чашу теплоты, принесения к алтарю мяса и яиц и т.д.

Д.В. Можно ли, в порядке фантазии, представить себе монографию, в которой после имен Ансельма, Вальсамона, Аристина etc, идут имена русских канонистов?
А.М. Проблема заключается в том, что развитие канонического права и независимого канонического сознания в России стало возможно только после появления серьезной системы богословского образования, возникшей благодаря реформам Петра Великого. Целый век ушел на то, чтобы создать в России школу специалистов в области канонического права. Такие крупные русские канонисты, как Суворов, Павлов, Курганов, Нарбеков, Бердников воспитывались в академической среде, сформировавшейся в Российской империи в XIX веке. Их сопоставление с канонистами средневековья по ряду причин чрезвычайно затруднительно.

Д.В. Традиционно – Ваши творческие планы? Сказать по правде, больше всего интересуют Ваши труды по церковному праву…
А.М. В настоящее время я пишу новую книгу, которая посвящена деятельности папы Мартина V (Оддоне Колонна) (1368-1431). Папа Мартин жил в страшную эпоху великого раскола Папства, раскола Западной Церкви, когда в определенный исторический момент в Римской Церкви правило сразу три папы… Этот раскол совпал по времени с трагическими событиями Столетней войны, перемоловшей цвет французского и английского рыцарства, сократившей население Франции более, чем на половину. В это же время Византийская империя, отчаянно искавшая унии с Римом, переживала агонию, а христианским странам Восточной Европы угрожали полчища турок-османов, уже захвативших весь Балканский полуостров. В это страшное время многие христиане на Западе ждали Второго Пришествия и Страшного Суда, а утонченные греческие, итальянские и немецкие интеллектуалы возвращались в своем научном творчестве к сокровищам древнегреческой цивилизации. Эта ситуация побуждает задать ряд серьезных вопросов о церковной власти и о ее природе. Николай Кузанский опровергает подлинность «Donatio Constantini», который на протяжении многих веков принимали как подлинный документ не только на латинском Западе, но также и в Византии. В это же время власти Мартина, Римского Папы, и Сигизмунда, Римского Кесаря, был брошен вызов чешскими рыцарями, вставшими на защиту нового учения о свободной Церкви, основоположником которого стал чешский проповедник Ян Гус, сожженный по приговору Констанцского Собора. Исследование этой смутной эпохи заставляет обратиться к истокам церковной иерархии и искать прообраз иерархического устройства христианской Церкви в древнем дохристианском мире. В частности, особенно важным представляется здесь проблема так называемого паниранизма, влияния древнеиранской культуры и религии на иудаизм и греческую культуру в период эллинизма. Но это – слишком обширная тема, говорить о которой дает повод бурная и кровавая эпоха Папы Мартина V. 
В контексте замысла новой книги находится мое намерение предложить своим студентам –в рамках учебных предметов кафедры церковной истории– более интенсивные занятия по изучению памятников латинской средневековой историографии. Изучение общецерковной истории невозможно без знания латинского языка, тем более, что в Санкт-Петербургской духовной академии существовала серьезная традиция изучения латинских источников по истории Церкви. Поэтому студентам духовной школы необходимо вновь открыть для себя сокровищницу мысли латинских хронистов Средневековья.