А. Ю. Митрофанов: «Противостояние между «Византинизмом» и «Русью», столь актуальное сегодня внутри православного мира, родилось не вчера, а имеет куда более глубокие корни»

А. Ю. МИТРОФАНОВ: «ПРОТИВОСТОЯНИЕ МЕЖДУ «ВИЗАНТИНИЗМОМ» И «РУСЬЮ», СТОЛЬ АКТУАЛЬНОЕ СЕГОДНЯ ВНУТРИ ПРАВОСЛАВНОГО МИРА, РОДИЛОСЬ НЕ ВЧЕРА, А ИМЕЕТ КУДА БОЛЕЕ ГЛУБОКИЕ КОРНИ»

Накануне выхода в свет новой монографии «Император Алексей Ι Комнин и его стратегия» публикуем беседу — дистанционную, разумеется, учитывая определенные обстоятельства — директора Издательства Д. В. Волужкова с автором, доктором исторических наук А. Ю. Митрофановым.

Д. В. – Андрей Юрьевич! Привет Вам из дождливого, питерского Петербурга в солнечный Льеж с его прекрасным университетом, в котором Вы сейчас читаете лекции!

А. М. – Спасибо, Дмитрий Владимирович! Правда, Льеж — город столь же дождливый, сколь и Петербург.

Было время, когда мы с Андреем Юрьевичем беседовали не по переписке. Да, были времена... 
Фото, разумеется, постановочное, в профессорской Академии

– Пока Вы писали мне ответ, погода у нас сменилась, на улице +28 и солнце. Привет Вам из солнечного Санкт-Петербурга в дождливый бельгийский Льеж!

– Спасибо! Увы, дождливая погода, ливни являются нормой не только для соседней Фландрии, но и для старинных земель Льежского епископства. Например, по отзывам Бернардино де Мендоса и Алонсо Васкеса — испанских офицеров периода Восьмидесятилетней войны, — одним из основных бедствий, обрушившихся на испанскую армию во Фландрии (в том географическом смысле, в котором это название употреблялось в XVI–XVII веках), были изматывающие проливные дожди, повергавшие испанцев, выросших в совершенно другом климате, в настоящую депрессию.

- Не могли бы Вы пояснить эти ассоциации? Причем здесь испанцы и какое они отношение имели к Фландрии и к Нидерландам?

- Дело в том, что в середине XVI века Испания представляла собой мировую империю, вполне сопоставимую по территории с Монгольской империей Чингисхана. После начала восстания в Нидерландах в 1566 году иконоборцев, которые выступали против почитания священных изображений и против Католической Церкви, во Фландрию — именно так в испанских документах часто именовали всю территорию испанских Нидерландов — были введены войска под командованием дона Фернандо Альвареса де Толедо, герцога Альбы. Так началась религиозная война между испанцами, с одной стороны, и голландцами с их протестантскими союзниками, преимущественно кальвинистами, с другой стороны, продолжавшаяся восемьдесят лет. В ходе боевых действий испанцам часто приходилось противостоять не только превосходящим силам неприятеля, но и скверным погодным условиям. Кстати, на эту тему режиссером Агустином Диасом Янесом по роману современного испанского писателя Артура Переса Реверте был снят очень хороший художественный фильм «Капитан Алатристе». Уже первый его эпизод — форсирование испанцами водной преграды и захват голландской батареи — представляет собой иллюстрацию реальной операции испанского отряда под командованием дона Кристобаля де Мондрагона, которая произошла 20 октября 1572 года. Поэтому водная стихия имеет для культурного облика исторических Нидерландов важнейшее значение.

– Студенты в Льежском университете отличаются от питерских студентов?

– В целом, я бы сказал, что бельгийские студенты менее меркантильны и более идеалистичны по сравнению как со студентами из Петербурга, так и со студентами из Чили. Возможно, это как-то обусловлено более высоким уровнем жизни в Бельгии, хотя, с другой стороны, нельзя забывать и о многовековой традиции университетского образования в исторических Нидерландах. Лувенский университет, например, был основан в 1425 году, и это считается — очень молодой по европейским критериям.

Эта фотография может иллюстрировать как слова об отличии одних студентов от других, так и взгляды Андрея Юрьевича на то, как должен выглядеть университетский профессор. 
На самом деле во время этой фотосъемки мы беседовали о церковном праве

- Кстати, Вы же доктор истории, археологии и искусства Лувенского университета!.. Можно пару слов о нем?

- О Лувенском университете я готов говорить бесконечно, а не то, что пару слов! Вы только представьте себе — этот университет был основан в разгар Столетней войны, когда герцог Джон Бедфорд, брат покойного короля Генриха V Ланкастера, казалось бы, добивал остатки сопротивления во Франции, а его брат герцог Хамфри Глостер пытался завоевать Голландию и Эно. И в эту кровавую эпоху вдруг создается университет!..

- Андрей Юрьевич! Вопрос, который сразу же просится: история, стратегия Алексея Комнина — это именно то, что сегодня нам необходимо? Но потом я подумал, что Вы занимаетесь Средними веками, и, стало быть, такой вопрос для Вас неактуален. Поэтому, Андрей Юрьевич — Вы живете в Средних веках?

- Дмитрий Владимирович, я живу в Средних веках! Ну, телом-то, учитывая Льеж, точно! А если серьезно, то проблема заключается в том, что, хотя византийское культурное и политическое наследие оказало важнейшее влияние на развитие средневековой Руси, фигура императора Алексея I Комнина не оставила такого яркого следа в русской исторической памяти и в русской культуре, который, например, по понятным причинам оставили Иоанн I Цимисхий или Василий II. В массовом сознании — если мы, разумеется, говорим об образованных людях — Алексей Комнин ассоциируется в первую очередь с Крестовыми походами и с крестоносцами. Что знает об Алексее Комнине обычный читатель? В лучшем случае в связи с Алексеем вспомнят роман сэра Вальтера Скотта «Граф Роберт Парижский». Может быть, прочитают стихотворение Николая Гумилева, посвященное Анне Комниной:

- Тревожный обломок старинных потёмок,
Дитя позабытых народом царей,
С мерцанием взора на зыби Босфора
Следит беззаботный полёт кораблей.

Прекрасны и грубы влекущие губы
И странно-красивый изогнутый нос,
Но взоры унылы, как холод могилы,
И страшен разбросанный сумрак волос.

У ног её рыцарь надменный, как птица,
Как серый орёл пиренейских снегов.
Он отдал сраженья за стон наслажденья,
За женский, доступный для многих альков.

Напрасно гремели о нём менестрели,
Его отличали в боях короли —
Он смотрит, безмолвный, как знойные волны,
Дрожа, увлекают его корабли.

И долго он будет ласкать эти груди
И взором ловить ускользающий взор,
А утром, спокойный, красивый и стройный,
Он голову склонит под меткий топор.

И снова в апреле заплачут свирели,
Среди облаков закричат журавли,
И в сад кипарисов от западных мысов
За сладким позором придут корабли.

И снова царица замрёт, как блудница,
Дразнящее тело своё обнажив.
Лишь будет печальней, дрожа в своей спальне:
В душе её мёртвый останется жив.

Так сердце Комнены не знает измены,
Но знает безумную жажду игры
И тёмные муки томительной скуки,
Сковавшей забытые смертью миры…

- Как Вы думаете, насколько образ Анны Комниной, созданный Николаем Гумилевым, адекватен исторической реальности?

- Я полагаю, что тот образ Анны Комниной, который рисует нам Гумилев, может скорее вызывать определенные ассоциации с императрицей Феофано, женой Романа II и Никифора II Фоки, или с императрицей Зоей Карвонопсиной. Однако к исторической Анне Комниной этот образ не имеет никакого отношения. Николай Гумилев вообще весьма вольно обращался с историческим материалом в своем творчестве, что, впрочем, извинительно, учитывая масштаб его таланта.

- Раз уж мы вспоминали сегодня кинематограф, то были ли попытки отразить эпоху Алексея Комнина в кино?

- Были. Можно упомянуть приключенческий фильм 2000 года «Рыцарский роман», снятый по мотивам произведения Вальтера Скотта Александром Иншаковым. В нем роль Никифора Вриенния младшего — супруга Анны Комниной очень хорошо сыграл Николай Еременко младший. Саму Анну играла Ирина Безрукова. К сожалению, с исторической точки зрения этот фильм получился довольно слабым, особенно по сравнению с некоторыми удачными экранизациями произведений художественной литературы на средневековую тему. Такими, например, как «Рыцарский замок», снятый в 1990 году Сергеем Тарасовым по мотивам повести Александра Александровича Бестужева-Марлинского «Замок Нейгаузен». В этом фильме также принимал участие Александр Иншаков, а реплики рыцарского вооружения для этого фильма делал Михаил Викторович Горелик, выдающийся археолог и художник, специалист по монгольской средневековой археологии. Я посмотрел «Рыцарский замок», еще учась в школе, и этот фильм произвел на меня огромное впечатление. А «Рыцарский роман» вышел, когда я учился на втором курсе университета, и единственная выразительная историческая деталь, которая мне там запомнилась — роскошный норманнский шлем с наносником и кольчужной бармицей, который надевает граф Роберт Парижский перед поединком с византийским солдатом варяжской гвардии.

- В чем, по-вашему, заключается уникальность стратегии Алексея Комнина в контексте европейской истории?

- Важнейшим элементом стратегии императора Алексея Комнина и его ближайших преемников была четкая внешнеполитическая ориентация на Запад. В частности, при Алексее Комнине главную роль в византийской армии начинают играть англосаксы. Англосаксы и английские даны наводнили Константинополь, добивались высоких чинов, даже мест в синклите (в сенате), постепенно оттесняя других наемников — скандинавов и русов на второй план. Подобная политика Алексея Комнина предопределила политический союз Византии с английской короной при внуке Алексея – императоре Мануиле I Комнине. Английские рыцари и солдаты были столь многочисленны в Константинополе в Комниновскую эпоху, что даже спустя два столетия в подразделениях варяжской гвардии при дворе Палеологов продолжал употребляться английский язык. 
Западничество императора Алексея Комнина, если употреблять этот современный термин, проявлялось также в его церковной политике. Как известно, именно он заключил союз с крестоносцами, пусть даже этот союз не был долговременным и прочным. Именно Алексей Комнин, продолжая политику Михаила VII Дуки, начал искать пути заключения унии с Римом, надеясь, что союз с папой вернет Византии власть над Италией и корону Западной Римской империи.

– Еще один вопрос, лежащий на поверхности. Почему именно Митрофанов? Вы перестали быть профессором академии, уехали заграницу. Что, издательству нельзя было выпустить монографию кого-либо из преподавателей академии? Это вопрос к Вам или ко мне?

– Позволю себе лестное сравнение. Когда Александр Александрович Васильев (1867–1953) отказался возвращаться в советскую Россию, остался в США и начал там благодаря протекции Михаила Ивановича Ростовцева (1870–1952) преподавать, разумеется, он сразу же был исключен из Академии Наук, а его работы перестали печатать. Для советских академиков отъезд Васильева за границу был предательством, так как они обслуживали политический режим, созданный узурпаторами, для которых было потенциально опасно любое независимое мнение. Надеюсь, что академики постсоветские, тем более богословы, менее ангажированы, чем советские академики 1920-х годов. В свое время некие «академики», пытавшиеся торпедировать защиту моей докторской диссертации, окрестили Вашего покорного слугу «новым Бенешевичем». Ну что же? Я, конечно, признателен за подобное сравнение, пусть даже и сделанное с глумливой усмешкой, но лично я предпочитаю ориентироваться в своей научной и человеческой позиции на Михаила Ивановича Ростовцева и Александра Александровича Васильева. Они закончили свою жизнь несколько иначе, чем Бенешевич.

– Полтора года назад мы с Вами придумали Барсовское общество, сочетающее изучение теории с историей церковного права. Сразу вопрос — в монографии Вы затрагиваете вопросы церковного права?

– Отчасти да. Вопросы церковного права тесно связаны с проектом унии, который пытался реализовать Алексей Комнин в 1090-е годы, а затем в 1112 году. Главной проблемой церковного права, которая препятствовала реализации подобного проекта, было 28-е правило IV Вселенского Собора. Если папа Пасхалий II в письме, адресованном Алексею Комнину, призывал императора подчинить «собрата» — Константинопольского епископа Римскому папе силой и, при этом, ссылался на авторитет императора, то Анна Комнина на склоне лет, в 1140-х годах, занимала четко выраженную, в отличие от своего отца, антиримскую позицию. Анна ссылалась на 28-е правило, как на норму, даровавшую Константинопольскому епископу вселенскую юрисдикцию наравне с Римским епископом. С точки зрения Анны Комниной, отпадение Римского епископа от Православной церкви автоматически превратило Константинопольского патриарха в единственного носителя вселенской юрисдикции.

На этой фотографии зафиксирован процесс зарождения Барсовского общества. Вот так оно и возникло. Правда, из-за обстоятельств, которые именно на эту фотографию не попали, в тот день общество получило имя В. Н. Бенешевича. Барсовским оно стало спустя несколько дней...

- На обложке монографии изображена личина из Серенска. В русском языке слово «личина» — если не рассматривать его как историко-археологический термин — воспринимается скорее в негативном контексте. Это намек на Алексея Комнина?

– Это совершенно безусловно намек на Алексея Комнина. Однако без какого-либо негативного подтекста. Личина из Серенска, по мнению Анатолия Николаевича Кирпичникова, представляет собой боевую личину, или забрало византийского происхождения, прикреплявшееся к шлему. Она символизирует характер Алексея Комнина как императора — стратиота, рыцаря, который захватил власть при помощи армии и провел в войнах практически весь период своего правления, пытаясь спасти Византийскую Империю.
Кстати, Анна Комнина, описывая участие своего отца в гражданских войнах 70-х годов XI века, отмечает, что он устремился в атаку на своем коне и опустил забрало шлема. Так что вполне вероятно, что на голове будущего василевса был т. н. «черноклобукский колпак» — кочевнический шлем с личиной, возможно, существовавший уже в XI–XII веках у кочевников северного Причерноморья — печенегов и половцев. Правда, личины (забрала) кочевнических шлемов художественно отличались от личин русских и византийских шлемов. Если кочевники опирались на древнюю тюркскую традицию изобразительного искусства и снабжали личину длинными усами — непременным атрибутом парфянского пахлавана и тюркского батыра, то личины византийского происхождения были безусыми и безбородыми, как бы имитируя иконографию архистратигов.

- Возвращаясь к Вашей монографии. Возникает вопрос — могут ли у правителя империи быть моральные ограничения?

- Полагаю, безусловно могут. Любая политическая стратегия может быть успешна лишь в том случае, если она опирается на определенные принципы, в том числе и нравственные. Политическая стратегия Алексея Комнина здесь не является исключением. В отличие от многих своих предшественников он не торопился проливать кровь своих врагов и заботился о тех из них, кто был предан в его руки волей Провидения. Ярким примером подобного благородства Алексея Комнина по отношению к врагам является его милосердие, проявленное к Руселю де Байолю или к ослепленному Никифору Диогену — сыну императора Романа IV.

- А можем ли мы в таком случае провести какие-либо исторические параллели между благородством Алексея Комнина и аналогичными личными качествами политиков, более близких нам по времени?

- Позволю себе немного отвлечься от истории Византии и обратиться к трагическому опыту российской истории XX века. Нередко можно услышать тезис — идеализм в политике ведет к гибели. Например, Лавр Георгиевич Корнилов, Михаил Гордеевич Дроздовский, Антон Иванович Деникин были идеалистами, они старались воевать с противником, не изменяя кодексу чести русского офицера, поэтому первые двое погибли, а третий проиграл Гражданскую войну и не смог спасти страну. Большевики же в лице Ленина, Троцкого и Сталина сочетали социальный утопизм с политическим прагматизмом, раздавали несбыточные обещания, однако выиграли Гражданскую войну и сохранили власть. Да, в какой-то мере подобный аргумент справедлив. Но для христианина он неприемлем. В конечном итоге именно Корнилов, Дроздовский и Деникин дали нравственный пример того, как надо сопротивляться злу, каковым был большевизм.

- Давайте похвалим Вашу монографию, по возможности, как можно объективнее.

- Непросто хвалить себя самого, но мне кажется, что в данной монографии я подвел некоторые итоги исследованиям стратегии императора Алексея Комнина, которые в свое время блистательно начал Фердинанд Шаландон. Как я уже сказал, для меня особенно интересными были такие аспекты стратегии и политики Алексея Комнина, как его западная дипломатия, ставка на союз с англосаксами — сторонниками Этгара Этелинга в борьбе против норманнов, что открыло дорогу длительным византийско-английским отношениям, продолжавшимся и позднее в эпоху Мануила I Комнина и Генриха II Плантагенета. 
Интересной проблемой стала для меня русско-византийская война в конце правления Алексея Комнина, которая началась вслед за мятежом Лже-Диогена II, или т. н. Девгеневича. Обстоятельства этой войны малоизвестны широкой публике, а между тем Владимир Мономах выдал за Девгеневича свою дочь, не признал Алексея Комнина законным императором и привлек к союзу против православной Византии кочевников, язычников-половцев. 
Так что противостояние между «Византинизмом» и «Русью», столь актуальное сегодня внутри православного мира, родилось не вчера, а имеет куда более глубокие корни. На страницах своей книги я попытался осветить эту проблему. Моя книга — это своего рода обобщение, попытка найти определенную закономерность в многовекторной и запутанной политике императора Алексея, который сочетал военный талант с искусной дипломатией.

Эта фотография, сохранившая "закулисную" часть наших бесед, разумеется, даст множество поводов для критики. Нельзя не согласиться — сливки в пакете смотрятся неэстетично... 

- Давайте теперь покритикуем Вашу монографию, либо представим, что о ней могут сказать ваши верные, постоянные критики.

- Полагаю, что мои постоянные критики разразятся филиппиками яркими, образными, эмоциональными, но, увы, неоригинальными. К сожалению, искусство ведения научной полемики в нашей стране деградировало до уровня комментариев в социальных сетях, которые как-то слишком уж напоминают пламенные выступления на митинге трудового коллектива какого-нибудь тракторного завода в конце 1930-х годов в СССР. Я не преувеличиваю. Печально, что собственно содержание моей книги, ее достоинства и возможные недостатки, будут для подобных критиков совершенно неважны. Главное — Митрофанов! Остается надеяться, что со временем — прежде всего, в нашем «Христианском чтении» — появятся критические отзывы содержательного характера, отвечать на которые будет приятно и весьма полезно. И еще. В свое время я получил от своих критиков, подражавших Фонвизину, прозвище «митрофанушка». Я глубоко признателен им за такую честь! Как сложилась судьба «митрофанушек» в реальной истории? В ней «митрофанушки» — дворянские недоросли екатерининской эпохи — «взяли Париж и основали Лицей», а на берега Сены их довезли не «извозчики», как писал Фонвизин, а боевые кони...

- Андрей Юрьевич, а насколько для Вас лично важно мнение широкой публики о Вашем творчестве?

- Мой ответ уже давно сформулирован псалмопевцем Давидом: «На пути сем, по нему же хождах, скрыша сеть мне». Любая страсть — вещь опасная. Еще вспомню Александра Сергеевича Пушкина: «Поэт, не дорожи любовию народной». Творчество, как сценическое, так и научное, ценно само по себе, а любовь толпы и слава преходящи. Главное — хранить внутреннее чувство верности своему призванию.

- … Доволен? Так пускай толпа его бранит
И плюет на алтарь, где твой огонь горит,
И в детской резвости колеблет твой треножник.