«7 слов». И. Б. Гаврилов. Состоится ли канонизация князя Е. Н. Трубецкого, или Кто боится русской философии? По прочтении монографии протоиерея Георгия Митрофанова «Князь Евгений Николаевич Трубецкой – философ, богослов, христианин»

«Семь слов по прочтении» - сокращенно «7 слов» - авторская рубрика Игоря Борисовича Гаврилова, в которой он в стиле «блиц-отзыв» дает обзоры новинок нашего Издательства.

Игорь Борисович – кандидат философских наук, доцент кафедры богословия Санкт-Петербургской духовной академии.

Как правило, отзыв строится по схеме семи вопросов:

1. Название книги, автор;
2. Как издана книга (оформление, бумага, верстка, иллюстрации и т.д.);
3. Возникает ли желание читать книгу после прочтения аннотации;
4. Что понравилось в книге;
5. Что не понравилось в книге;
6. Пожелания автору книги;
7. Пожелания издательству; 

Состоится ли канонизация князя Е. Н. Трубецкого, или Кто боится русской философии? По прочтении монографии протоиерея Георгия Митрофанова «Князь Евгений Николаевич Трубецкой – философ, богослов, христианин»

1. Название книги, автор
Автор новой книги Издательства СПбДА «Князь Евгений Николаевич Трубецкой – философ, богослов, христианин», заведующий кафедрой Церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, доктор богословия, кандидат философских наук, профессор, протоиерей Георгий Митрофанов вряд ли нуждается в подробном представлении на этих страницах. Он – один из наиболее известных священников Русской Православной Церкви, выступления которого неизменно привлекают самое широкое внимание православной общественности, вызывают острые споры и плодотворные дискуссии и никого не оставляют равнодушным.
Герой книги – князь Евгений Николаевич Трубецкой (23.09.1863–23.01.1920), со дня смерти которого исполнилось 99 лет. Потомок древнего аристократического рода, восходившего к литовскому князю Гедимину (XIII век). Ярчайший представитель русской религиозной мысли начала ХХ века, видный общественно-политический деятель, правовед. Один из властителей дум российской интеллигенции, последователь и друг В. С. Соловьева, брат С. Н. Трубецкого, находившийся в самом центре блестящей русской культуры Серебряного века. 
В 1905 году Трубецкой выступил организатором «Московского религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьева», став одним из его руководителей. Вплоть до революции 1917 года общество оставалось крупнейшим центром философской культуры в России. 
Другим важным направлением деятельности Евгения Николаевича была издательская деятельность: философ активно участвовал в работе издательства «Путь», действовавшего при финансовой поддержке меценатки Маргариты Кирилловны Морозовой (1873–1958). Эту 32-летнюю вдову богатейшего фабриканта М. А. Морозова с четырьмя детьми, наследницу трехмиллионного состояния с князем связывала не только духовная близость, но и настоящая «любовная дружба» (по выражению философа). 
Надо заметить, что на тот момент князь состоял в браке уже в течение 20 лет, имел троих детей и не хотел бросать семью. Защищая жену, он так писал о ней Морозовой: «Она повторяет, что хочет Вас видеть! Боже мой, за что я так избалован любовью!». «Неинтересно быть второй любимой женщиной… Хотела бы быть единственной», – писала Маргарита Кирилловна. А «беззаконная любовь» (по выражению А. А. Носова) длилась более 10 лет, порой доводя влюбленную женщину до полного отчаяния, выплескиваемого ею в почти ежедневных письмах. Многие из них сегодня изданы и признаны классикой эпистолярного жанра: «Никогда не суждено мне иметь двух радостей: быть твоей перед Богом и увидеть дитя, в котором соединились бы чудесным образом твои и мои черты! От нашей любви ничего не останется!». По мнению современного исследователя А. А. Носова, это «самый пространный, самый интимно пережитый религиозно-философский трактат о любви, когда-либо появлявшийся в истории русской культуры и русской мысли» (Письма Маргариты Кирилловны Морозовой. Предисл. Александра Носова // Наше наследие. 2000. № 52. С. 91).
В конце 1905 года «финансовый гений» России граф С. Ю. Витте, фактический автор манифеста от 17 октября 1905 года, предложил князю пост министра народного просвещения в новом кабинете министров. Но Трубецкой отказался от портфеля, так как это противоречило линии «Партии народной свободы» (кадеты), где он тогда состоял. Впоследствии, в 1906 году покинув ее и основав «Союз мирного обновления», Трубецкой не менял свои либерально-демократические взгляды, не приемля как «красного зверя» революции, так и «черного зверя» реакции. Приведем только один яркий пример его воззрений на царское самодержавие. В 1911 году в письме М. К. Морозовой он писал: «…Россия создала самую безобразную государственность на свете… Самодержавие – оказалось сосудом дьявола» (Взыскующие града. Хроника частной жизни русских религиозных философов в письмах и дневниках. М., 1997. С. 383). 
Как отмечалось в диссертации Н. В. Нехамкиной «Общественно-политическая деятельность и взгляды Е. Н. Трубецкого: 1863–1920 гг.», в 1917 году князь с большим воодушевлением принял известие об отречении Николая II от престола. В своей речи, произнесенной на заседании «Партии народной свободы» в Москве 5 апреля 1917 года он, в частности, говорил: «Авторитет династии рухнул в бездну… мы все ясно почувствовали, что отныне вообще не монархия, а именно республика является формою правления, наиболее обеспечивающей как государственное единство России, так и ее свободу».
А. И. Деникин в своих воспоминаниях приводит высказывание Трубецкого о Февральской революции: «Эта революция – единственная в своем роде. Бывали революции буржуазные, бывали и пролетарские, но революции национальной в таком широком значении слова, как нынешняя, русская, доселе не было на свете. Все участвовали в этой революции, все ее делали – и пролетариат, и войска, и буржуазия, даже дворянство... все вообще живые общественные силы страны...» (Деникин А. И. Очерки русской смуты: в 5 т. Минск, 2002. Т. 1. С. 48).
Маргарита Кирилловна не одобряла участие князя в политической жизни: «Брось все это! Для политики надо быть Милюковым… или Керенским, тогда стоит все отдать этому». Однако вопреки ее просьбам Трубецкой в 1918 году примкнул к Белому движению и стал идейным вдохновителем Добровольческой армии генерала Деникина. 
Известный апологет Белого движения, отец Георгий Митрофанов оценивает этот выбор как естественный и нравственно неизбежный для православного христианина. По его словам, поступок Евгения Николаевича «показывает, что русскому христианину невозможно встать над схваткой. Он оказался на стороне России… и потерпел поражение вместе с белыми, вместе с Россией. Он пошел до конца, был готов жить и умереть, лишь бы оказаться верным своим убеждениям».
Как признается автор, с наследием Е. Н. Трубецкого он познакомился еще в юности. Книга «Смысл жизни», самиздатовскую ксерокопию которой подарил ему наставник, архимандрит Ианнуарий (Ивлиев), стала для молодого историка настольной: «Я обрел в этой книге основание мысли, а потом и жизни, сочинения Трубецкого в значительной степени формировали меня во время учебы в духовной академии».
Отец Георгий называет князя и его единомышленников «русскими европейцами» и поясняет – «в том смысле, что для них христианство – не просто предмет веры и мировоззрения и уж тем более не способ „прославления Бога“… С точки зрения ходульной морали их можно упрекнуть в том, что им чего-то недоставало: мало молились, плохо постились, подчас излишне увлекались, но все это несопоставимо с тем существом духовной жизни, которую они нам явили. Они были русскими европейцами именно потому, что так или иначе именно европейская цивилизация, что бы ни говорили о ней, так и осталась наиболее причастной Христу цивилизацией, ее ценности – это ценности христианские .., они глубоко и органично вошли в повседневную жизнь людей. Их подлинное христианское сознание обязывало их к христианским поступкам, да к тому же они могли о христианской жизни говорить на языке высокой европейской культуры, и это делало их христианами в самом главном смысле – христианская жизнь как творчество».
Однако отец Георгий Митрофанов уверен, что канонизации князя не будет, «и это нормально». Но для него он – «такой же подвижник церковного благочестия, как и многие другие, причисленные к лику святых» (Из слова о. Георгия на презентации монографии в Доме Лосева http://blagovest-info.ru/index.php?ss=2&s=4&id=81479). 
Приведенные характеристики и оценки свидетельствуют об огромном значении личности героя для автора монографии и представляют новую книгу предметом не только чисто научной полемики. Можно смело сказать, что интерес к новинке издательства СПбДА выйдет далеко за пределы академической науки и она вызовет самую широкую дискуссию, как это произошло со всеми предыдущими работами автора.

2. Как издана книга (оформление, бумага, верстка, иллюстрации и т. д.)
С точки зрения полиграфии издание заслуживает высокой оценки. Трудно припомнить труды нашего любимого Издательства за последнее время в таком монументальном твердом переплете. Хочется верить, что теперь это станет доброй традицией.

3. Возникает ли желание читать книгу после прочтения аннотации
В аннотации можно выделить две части: сведения об авторе и сведения о монографии. В кратких биографических данных, возможно, не хватает собственно научной составляющей, недостаточно раскрыт облик автора как ученого. Не указан труд, за который он был удостоен ученой степени доктора богословия. Полностью отсутствуют сведения о других его трудах – монографиях, учебных пособиях, изданных курсах лекций и т. п. По сделанному Издательством представлению несведущий человек не поймет, занимался ли отец Георгий какими-либо еще научными темами, кроме философии князя Е. Н. Трубецкого. Видимо, Издательство рассчитывало, что каждый читатель, берущий книгу в руки, уже имеет представление об известном священнике, историке и богослове.

4. Что понравилось в книге
Новая научная монография любимого многими поколениями студентов маститого профессора-протоиерея – настоящий подарок для всех любителей русской религиозной философии!
Наиболее подробно и обстоятельно в книге рассмотрена гносеология Е. Н. Трубецкого, анализу которой посвящена первая глава. В ней раскрываются пути преодоления кантианского гносеологизма, причем в качестве главного источника используется труд «Метафизические предположения познания. Опыт преодоления Канта и кантианства» (1917 г.) – одно из наиболее фундаментальных философских сочинений князя, до сих пор, спустя 100 лет, не утратившее актуальности и научной ценности. 
Для церковной же аудитории особый интерес представляют «богословские» главы, посвященные космологии, понерологии (наука о зле, от poneros – злой) и сотериологии мыслителя. Тем более что светские исследователи практически не касались его богословских воззрений. Здесь отец Георгий смело обращается к одной из самых сложных и запутанных тем русской мысли Серебряного века – учению о Софии, Премудрости Божией, «детищу александрийского духа» (по выражению С. Хоружего), впервые принесенному на русскую почву В. С. Соловьевым и нашедшему развитие в трудах знаменитых русских философов – священника П. Флоренского, В. Ф. Эрна, Андрея Белого, Л. П. Карсавина и многих других. 
Автор монографии, с одной стороны, отмечает «ложную направленность» софиологии протоиерея С. Н. Булгакова, в которой чувствуются «следы непобежденного гностицизма» (С. 97), а с другой – стремится показать, что софиология «в своих лучших проявлениях» (имеется в виду творчество Е. Н. Трубецкого) не только сохраняет «непосредственную связь с православным церковным преданием», но и «выдвигает „приемлемое философское обоснование учения о Софии-Премудрости Божией“» (С. 98). 
В этой связи интересен тезис о том, что сформулированная князем в книге «Смысл жизни» (1918 г.) критика булгаковской софиологии «во многом предопределила круг проблем и характер полемики с протоиереем Сергием Булгаковым таких выдающихся богословских оппонентов софиологических заблуждений как архиепископ Серафим (Соболев) и В. Н. Лосский» (Там же). Отец Г. Митрофанов актуализировал здесь важнейшую тему, которая нуждается в дальнейшем углубленном богословском анализе с привлечением существующих фундаментальных работ названных авторов («Новое учение о Софии, Премудрости Божией» свт. Серафима и «Спор о Софии» В. Н. Лосского). 
Также было бы интересно продолжить богословское исследование и другого затронутого отцом Георгием вопроса – о сопоставлении сотериологии Е. Н. Трубецкого с учением о грехопадении митрополита Антония (Храповицкого). И, прежде всего, рассмотреть тему критики митрополитом Антонием юридической теории удовлетворения (сатисфакции) в более широком философско-богословском контексте, включая дискуссии в русском академическом богословии XIX века и в РПЦЗ (См., напр., книгу свт. Серафима (Соболева) «Искажение православной истины в русской богословской мысли»).

5. Что не понравилось в книге 
Самое главное, что хочется отметить: будет очень жаль, если Издательство из коммерческих соображений откажется от больших объемов. Можно только посетовать, что монография очень невелика – всего шесть авторских листов.
Очевидно, именно это предопределило лишь перечисление (во введении) таких важных, знаковых характеристик героя, как «церковный традиционалист» (С. 9), «популяризатор русской церковной культуры» (Там же), «верный мирянин Русской Православной Церкви» (С. 10). А также – краткость тезиса на странице 8-й: «Трубецкой неустанно стремился к утверждению в политической жизни страны столь не достававшей ей традиции мыслящего и деятельного консерватизма».
Здесь нужно сказать, что во всех современных энциклопедических изданиях Е. Н. Трубецкой отнесен к представителям российского либерально-демократического лагеря. Авторитетнейший французский исследователь Ж. Нива называл его ярким образцом «демократа-христианина». В фундаментальной энциклопедии «Российский либерализм середины XVIII – начала XX века» другой авторитетный исследователь, К. А. Соловьев, также причисляет князя к столпам российского либерализма (С. 951–953). Безусловно, сам философ никогда не смог бы представить себя в одной компании с тем самым «черным зверем реакции» в лице, например, К. П. Победоносцева, М. Н. Каткова, К. Н. Леонтьева и др. Конечно, в ситуации современного идейного хаоса, смешения различных толкований многие базовые философские понятия нуждаются в актуализации. Поэтому остается значимой и проблема их определения в современной гуманитарной науке и особенно – в христианской мысли. 
А образ Трубецкого-христианина еще более ярко засиял бы перед нами во всем своем благородстве и великолепии при знакомстве (допустим, в приложении к основному тексту) с фрагментами из его воспоминаний или наиболее редких, малоизвестных философских сочинений. В частности, достойны внимания мемуары князя, которые он начал писать в 1917 году (Воспоминания. София, 1922; Из прошлого. Вена, 1925 (2-е изд.); Из путевых заметок беженца // Архив русской революции, издаваемый И. В. Гессеном. Берлин, 1926. Т. 18. C. 137–207). Он называл их «духовным завещанием России будущей» от «ушедшей навсегда поэзии прошлой России». Возможно, имеет смысл дополнить ими второе издание монографии? 

Если уж так необходимо выделить единственный недостаток нового издания, то в очередной раз обращаем внимание любимого Издательства на отсутствие иллюстративного материала. 
В книге всего две фотографии – князя Е. Н. Трубецкого на первой странице переплета и протоиерея Г. Митрофанова – на последней. Но ведь сохранились многочисленные фото семьи Трубецких, такие прекрасные и живые иллюстрации дорогой сердцу отца Георгия дореволюционной России: Евгений Николаевич с женой, в окружении детей, рядом с братом Сергеем и многие другие, которые могли бы украсить книгу, представить облик главного героя более осязательным и привлекательным.

Только посмотрите на эти милые портреты той «России, которую мы потеряли»:

Братья Сергей Николаевич и Евгений Николаевич Трубецкие. Москва, 1866 г.

Евгений Николаевич Трубецкой, 1890-е гг.

 
Евгений Николаевич Трубецкой с сыновьями Сергеем и Александром

К сожалению, не сохранилось ни одного фото Евгения Николаевича вместе с Маргаритой Кирилловной. Исследователей до сих пор волнует эта загадка: а было ли оно, это таинственное «запретное фото»? Ведь Маргарита Кирилловна на три с половиной десятилетия пережила своего возлюбленного. Лишенная Советской властью всех своих капиталов, дворцов и имений, доживающая век в первом полуподвальном этаже дома в Пречистенском переулке, неужели она не сохранила в домашнем архиве ту драгоценность, на которую менее всего претендовали новые коммунистические хозяева жизни – фото любимого человека? Кстати, незадолго до смерти она передала свой огромный архив, насчитывающий несколько тысяч писем, в Библиотеку имени Ленина (ГБЛ).

6. Пожелания автору книги 
Как известно, ожидаемый многими представителями православной интеллигенции в конце 1980-х – начале 1990-х годов ренессанс русской философии не состоялся. Уже в 1993 году государственные чиновники, ответственные за идеологию, посчитали, что процесс возвращения дореволюционной русской мысли слишком опасен для их комфортного существования в русле советского наследия. Русская мысль, которая могла бы стать локомотивом культурного и религиозно-философского возрождения России, была на четверть века по сути вычеркнута из современной культуры. И вот результат – сегодня она в ней практически отсутствует. Ее изучение – это удел лишь узкого круга специалистов, а для подавляющего числа школьников, студентов и даже семинаристов русская философия продолжает оставаться тайной за семью печатями, о чем свидетельствуют их ответы на экзаменах. Если Н. Бердяеву и В. Соловьеву удалось как-то пробиться в сознание юношества, то имя Е. Трубецкого все еще – «Terra Incognita». И даже – воспринимается многими как устаревший архаический реликт исчезнувшей русской культурной Атлантиды, ее засохшая ветвь. 
А у многих рядовых членов РПЦ, священников и монахов, отношение к князю и другим его знаменитым современникам – философам Серебряного века – скорее критическое. Конечно, во многом это происходит от незнания, – еще А. С. Пушкин говорил, что «мы ленивы и нелюбопытны». А ведь в нелегком процессе самопознания России русская философия и, в частности, труды князя Е. Н. Трубецкого могли бы сыграть очень важную роль – особенно в деле нашего окончательного освобождения от советских мифов и коммунистических идеологий. Где же авторитетное слово церковных пастырей в защиту русской философии? Нужна ли она нам сегодня? Что из наследия Е. Н. Трубецкого и его современников может быть востребовано нашей эпохой? 
Возможно, СПбДА и ее Книжная гостиная могли бы стать одним из центров возрождения русской религиозно-философской мысли? Тем более что близится знаменательная дата – 100-летие гибели философа. Он не был сражен «красной» пулей, не был замучен в подвалах чрезвычайки. Буквально накануне окончательного Великого Русского исхода, в результате которого в изгнании оказались миллионы русских людей, в том числе и многие его ближайшие соратники по Религиозно-философскому обществу, мыслитель умер от сыпного тифа в переполненном беженцами Новороссийске.
Тем не менее, мы не можем не согласиться с отцом Георгием в том, что безвременная кончина русского мыслителя неразрывно связана с памятью тысяч новомучеников и исповедников российских, среди которых и десятки его соратников – священник П. А. Флоренский, А. Ф. Лосев и многие другие. Несомненно, сохранение памяти о них нуждается в наших деятельных нравственных усилиях. Одной из направленных на это инициатив могла бы стать посвященная 100-летию Е. Н. Трубецкого конференция в стенах Санкт-Петербургских духовных школ.

7. Пожелания Издательству
Издательству Санкт-Петербургской духовной академии пожелаем не только продолжать начатое дело выпуска научных монографий знаменитых и уважаемых профессоров нашей Академии, но и открывать новые молодые таланты в академической среде. И конечно, обратить внимание на такое несправедливо забытое направление научных исследований, как история русской философии. 
Также в очередной раз приходится напоминать, что без информационной поддержки любые действия не получат достойной оценки. Поэтому хочется спросить: а где же столь необходимая презентация нового издания в Книжной гостиной с участием специалистов, неравнодушных студентов, а, может быть, и оппонентов?!